Поборником «финикийского влияния» выступал, напр., Гельбиг в своей книге «Sur la question Myceenne» еще в 90-х годах XIX века.
Подобные теории развивали Макс Мюллер, Кун, Крейцер и др. В основе почти всех мифов Макс Мюллер, напр., искал представления о солнце, а мифологию, вообще, называл «болезнью языка», не допуская в мифическом рассказе никакого исторического ядра. Взгляды Макса Мюллера одно время имели широкое распространение.
Такова была теория Фридриха-Августа Вольфа, развитая им в «Prolegomena in Homerum» 1789 г. С некоторыми видоизменениями эта теория держалась в науке до самого конца XIX века и, в своей основе, поныне имеет много сторонников.
городу в миру (лат.).
Так, Гельбиг, в 1886 г., издал книгу, под заглавием «Гомеровский эпос и его отражение в вещественных памятниках», в которой настаивал, что открытия Шлиманна во всем подтверждают данные «Илиады» и «Одиссеи».
Позднее, например, на основании фресок, рисунков и др. данных выяснилось, что обитатели Шлиманновой Трои и все народы общей с ними культуры стыдились обнажать тело, особенно заботливо прикрывая ноги, тогда как Эллада была классической страной красоты. «У мидян, как почти у всех варваров, даже мужчина считает для себя большим позором, если его увидят нагим», говорит Фукидид (I, 6; Платон, Госуд., кн. V).
Некоторые историки, даже конца XIX века, решительно объявляли критский лабиринт «созданием народной фантазия». Характерно в этом отношении категорическое утверждение, нашедшее себе место в популярном Энциклопедическом Словаре Брокгауз-Ефрона, в томе, изданном в 1896 г., т. е. всего за четыре года до открытия Киосского лабиринта.
<Овидий> Метаморфозы, VIII (лат.).
По-русски о Кносском лабиринте говорится во всех, конечно, работах, посвященных эгейской культуре. Для первого знакомства полезно «пособие к университетскому курсу» проф. Р. Виппера, «Древний Восток и эгейская культура», 2-е изд. М. 1916; прекрасная статья об Эгейе помещена проф. В. Бузескулом в «Вести. Евр.», авг. 1916 г., «Древнейшая цивилизация в Европе»; наиболее подробное описание лабиринта в курсе лекций (литогр.) проф. Б. Фармаковского «Культура эгейская, критская и микенская» (читаны в 1906-7 г., в Петрогр. Унив.).
План Кносского лабиринта приложен к названному выше курсу Б. Фармаковского. В малом масштабе план имеется в легкодоступном изд.: Kunstgeschichte in Bildern, Kretisch-Mykenische Kunst, v. Fr. Winter, Verl. v. E. Seemann. Leipz. 1912.
О таких приемах мы можем составить понятие по одной египетской фреске, изображающей эгейское посольство к фараону.
На такие выходы указывают особые скамьи, устроенные у главного входа в лабиринт.
Об этом свидетельствует «архив» лабиринта, с его обширным счетоводством.
Это следует из самого устройства храмов и коридоров, из которых один даже получил у исследователей название «коридора процессий»; кроме того, подходящие изображения сохранились на геммах и пластинках.
Изображения таких «скачек с быками» весьма часто встречаются в эгейском искусстве; мы еще будем о них говорить подробнее.
Все это мы узнаем по фрескам, эгейским и египетским, и по рисункам на разных предметах; подробнее о костюмах критян — дальше.
Такая охота на кабана изображена на одной фреске Тиринфского дворца; о ней подробнее в следующей главе.
Все это можно заключить по изображениям на геммах, пластинках и разных предметах (вазах и др.).
Воспроизведение этой фрески — у Фармаковского, в альбоме Винтера и в большинстве иллюстрированных работ об Эгейе.
Воспроизведение — там же.
На кносской статуэтке религиозным атрибутом еще можно признать змей на шляпе; петсофская лишена малейшего указания на какой-либо культ. Если бы предположение не было слишком произвольным, мы скорее предположили бы в петсофском изображении — маскарадный костюм, вдобавок, быть может, утрированный художником. Почему в лабиринтах не могли устраиваться празднества, на которых участники «костюмировались», одевались почуднее или в костюмы старинного покроя? И почему эгейский художник не мог создать карикатуры на такое празднество? Впрочем, все это — чистое предположение.
Впрочем, ленты в прическе женщин найдены пока только на изображениях тиринфского дворца; аналогий в критских памятниках неизвестно.
Воспроизведение упомянутых изображений см. там же. Саркофаг из Агия-Триады воспроизведен в красках, в альбоме Винтера.
Эгейские художники, как египетские, употребляли условно различные краски для изображения тела мужчин (бурая) и женщин (белая).
Описание фресок тиринфского дворца основано на статье Л. Захарова («Гермес» 1912 г., № 13), излагающего доклады К. Muller, G. Ropenwaldt и Е. Waldmann.
Описание фрески основано на статье А. Захарова («Гермес» 1911 г., № 1), пользовавшегося цветными воспроизведениями в II томе труда М. Muller, «Egyptological Researches», Washington, 1910. Красочные воспроизведения фресок из гробницы Рекмары в I томе того же труда (Washington. 1906). Другие воспроизведения египетских изображений народа кефтиу — в специальных изданиях и в более доступных книгах Lagrange, Hall и др. (о которых см. ниже).
Египетские художники употребляли условно-различные краски для изображения различных металлов: для меди — красную, для бронзы — желтую, для железа — голубую. Почти все развитие Эгейи падает на бронзовый век, когда железо еще не вошло в употребление. В Египте изображения железных предметов появляются только на памятниках Нового Царства (с XVI в. до Р. X.), но в широкое употребление железо входит лишь в последние века 2-го тысячелетия до Р. X.